Для Государства война есть вопрос жизненной важности, это провинция жизни и смерти, путь, ведущий к выживанию или уничтожению. Её углубленное изучение совершенно необходимо.
Искусство войны. Сун Цу
Нынешняя глобализация, неолиберализм как всемирная система — всё это следует понимать как новую войну для захвата территорий.
Окончание Третьей мировой войны или «холодной войны» не означает того, что мир предолел биполярность и стал стабилен под властью победителя. В результате этой войны, несомненно, был один побеждённый (социалистический лагерь), но трудно сказать кто оказался победителем. Западная Европа? Соединенные Штаты? Япония? Все они вместе? Дело в том, что поражение «империи зла» (цит. Рейгана и Тетчер) значило открытие новых рынков без нового хозяина. Поэтому, нужно было начинать борьбу за захват позиций, т.е. завоевать их.
И не только — окончание «холодной войны» поставило международные отношения в новые рамки, в которых новая борьба за эти новые рынки и территории вызвала новую мировую войну, Четвёртую. Это заставило, как и во всех войнах, заново определить роль и место государств. Кроме переопределения государств, мировой порядок вернулся к старым эпохам завоевания Америки, Африки и Океании. Странная эта современность развивается двигаясь наоборот, закат ХХ века куда больше похож на дикие предшествовавшие ему столетия, чем на радостное и рациональное будущее из некоторых научно-фантастических романов. Широкие территории, богатства и, главное, квалифицированная рабочая сила мира, где только что закончилась «холодная война», ожидали своего нового хозяина…
Но место для владельца мира есть только одно, а претендентов немало. И для достижения этой цели развязывается новая война, на этот раз, среди тех, кто провозгласил себя «империей добра».
Если Третья мировая война происходила между капитализмом и социализмом (возглавлявшихся соответственно Соединенными Штатами и СССР) и шла на разных сценариях и с различной степенью интенсивности, Четвёртая мировая война ведётся сейчас между крупными финансовыми центрами с повсеместным сценарием и интенсивность её остра и постоянна.
С момента окончания Второй мировой войны до 1992 г. в мире было развязано 149 войн. Результат — 23 миллиона погибших — не оставляет сомнений в степени интенсивности этой Третьей мировой войны. (Данные ЮНИСЕФ)
От пещер международного шпионажа до стратосферного пространства так называемой Стратегической Оборонной Инициативы («звездные войны» ковбоя Рональда Рейгана), от песков Плая-Хирон на Кубе до дельты Меконга во Вьетнаме, от спущенной с тормозов гонки ядерных вооружений до зверских государственных переворотов в несчастной Латинской Америке, от угрожающих маневров Организации Северо-Атлантического договора до агентов ЦРУ в Боливии времен убийства Че Гевары, так неудачно названная, «холодная война» достигла столь высоких температур, которые, несмотря на неустанную смену сценариев и непрекращающий подъём-и-спад ядерного кризиса (или именно поэтому), смогли, наконец, расплавить социалистический лагерь как мировую систему, и ликвидировать его как социальную альтернативу.
Для победителя — капитализма — Третья мировая война стала доказательством благ «тотальной войны» (ведущейся во всех местах и всеми средствами). Однако, послевоенный сценарий оказался наделен, как новый театр военных действий, следующими атрибутами: огромные пространства «ничейной земли» (из-за политической, экономической и социальной неразберихи Восточной Европы и СССР), расширяющиеся сверхдержавы (Соединенные Штаты, Западная Европа и Япония), мировой экономический кризис и новая технологическая революция: информатика. «Так же, как ндустриальная революция позволила заменить мускульное усилие человека работой машины, нынешняя информационная революция стремится к замене мозга (или по крайней мере все большего числа его функций) на компьютер. Это «всеобщее поумнение» средств производства (как в промышленности, так и в сфере услуг) ускорено взрывом новых исследований в области телекоммуникаций и совершенствованием кибернетических миров» (Игнасио Рамоне. «Беспорядочная планета» в «Геополитика Хаоса». Третья форма взгляда. Ле Монд Дипломатик. Апрель 1997).
Верховный король капитала, капитал финансовый, начал, таким образом, развитие своей воинственной стратегии по отношению к новому миру и ко всему тому, что оставалось ещё целым от мира старого. Вместе с технологической революцией, подавшей, посредством компьютера, весь мир к их письменным столам и на их полное усмотрение, финансовые рынки навязали планете свои законы и свои понятия. «Глобализация» новой войны есть ни что иное, как глобализация логики финансовых рынков. Из задающих правила игры в экономике государства (и их правительства) перешли в разряд управляемых, вернее, телеуправляемых, по причине осуществления основного принципа финансовой власти: свободного коммерческого обмена. Кроме того, логика рынка воспользовалась «пористостью», которую вызвало развитие коммуникаций во всем социальном спектре мира, и проникла и овладела всеми аспектами общественной деятельности. Наконец мировая война стала действительно всеобщей!
Одной из первых потерь в этой новой войне оказался национальный рынок. Как пуля, выстреленная внутри бронированной комнаты, война, начатая неолиберализмом, рикошетит из стороны в сторону и ранит того, кто нажал на курок. Одна из главных опор власти современного капиталистического государства — национальный рынок — уничтожен пушечным выстрелом новой эры мировой финансовой экономики. Международный капитализм пожинает свои жертвы, отменяя капитализмы национальные и истощая до анемии власть общественных структур. Удар оказался таким мощным и окончательным, что у государств уже нет силы, необходимой для противостояния действию международных рынков, попирающих интересы граждан и правительств.
Аккуратно прибранная витрина, ожидавшаяся, как предполагалось, в качестве наследства после окончания «холодной войны», и наступления «нового мирового порядка» разлетелась вдребезги в результате неолиберального взрыва. Без малейшей жалости мировой капитализм приносит в жертву того, кто дал ему будущее и исторический проект: капитализм национальный. Сын (неолиберализм) пожирает отца (национальный капитализм) и походя рушит все пропагандистские сказки капиталистической идеологии: в новом мировом порядке нет ни демократии, ни свободы, ни равенства, ни братства.
На мировой сцене, сложившейся в результате окончания «холодной войны», видно только новое поле битвы, и на нём, как и на любом поле битвы, царит хаос.
В конце «холодной войны» капитализм изобрел новый военный кошмар — нейтронную бомбу. «Заслуга» этого оружия в том, что разрушает оно только жизнь, оставляя нетронутыми строения. Уже можно было уничтожать целые города (т.е. их жителей), без необходимости потом их восстанавливать (и платить за это). Военная промышленность поздравила себя, «нерациональность» атомных бомб была заменена на «рациональность» бомбы нейтронной. Но, одновременно с рождением Четвёртой мировой войны, будет изобретено новое военное «чудо»: бомба финансовая.
Дело в том что, в отличие от своей предшественницы в Хиросиме и Нагасаки, бомба финансовая не только разрушает город (страну, в этом случае) и несёт смерть, стах и нищету тем, кто там живет, или же, в отличие от бомбы нейтронной, не только уничтожает «выборочно». Кроме всего этого, бомба неолиберальная реорганизует и приводит к новому порядку всё то, что является объектом её атаки, превращая его в одну из деталей в головоломке экономической глобализации. Результат её разрушительного эффекта — уже не горы дымящихся руин и десятки тысяч прерванных жизней, а ещё один квартал, добавляющийся к одному из торговых мегаполисов нового мирового гипермаркета, и рабочая сила, реорганизованная для обслуживания нового мирового рынка труда.
Европейский Союз, один из мегаполисов, образовавшихся в результате неолиберализма, является результатом нынешней Четвёртой мировой войны. В этом случае экономическая глобализация смогла стереть границы между государствами-соперниками, с давних времен враждовавшими между собой, и вынудила их объединиться и создать политический союз. От национальных государств к европейской федерации, экономистский путь неолиберальной войны на так называемом «Старом Континенте» будет полон разрушений и руин, одной из которых окажется европейская цивилизация.
Мегаполисы множатся по всей планете. Пространством их возникновения являются интегрированные торговые зоны. Это происходит в Северной Америке, где Договор о Свободной Торговле в Северной Америке (НАФТА, согласно английской аббревиатуре) между Канадой, Соединенными Штатами и Мексикой — не более чем прелюдия к исполнению старой мечты захватчиков из США: «Америка для американцев». Южная Америка движется в том же направлении, создав МЕРКОСУР между Аргентиной, Бразилией, Парагваем и Уругваем. В Северной Африке уже существует Арабский Магрибский Союз (УМА), включающий в себя Марокко, Алжир, Тунис, Ливию и Мавританию, в Южной Африке, на Ближнем Востоке, на Чёрном море, в Тихоокеанской Азии и т.д., по всей планете взрываются финансовые бомбы и заново завоевываются территории.
Мегаполисы замещают страны? Нет. Точнее, не только. Кроме этого, они включают страны в себя и предопределяют их функции, границы и возможности. Целые страны превращаются в отделы неолиберального мегапредприятия. Неолиберализм действует следующим образом: разрушение/обезлюдение с одной стороны и с другой — восстановление/реорганизация целых регионов и стран, для того, чтобы открыть новые рынки и модернизировать уже существующие.
Если во времена Третьей мировой войны атомные бомбы выполняли задачу навязания другому своей воли, его запугивания, при Четвёртой мировой конфронтации с финансовыми сверхбомбами происходит уже нечто совершенно иное. Это оружие служит для нападения на территории (государства), уничтожая материальную базу национальной независимости (являющейся этическим, юридическим, политическим, культурным и историческим препятствием на пути экономической глобализации) и вызывает качественное обезлюдение этих территорий. Обезлюдение происходит из-за того, что необходимо избавиться ото всех тех, кто бесполезен для новой рыночной экономики (например от коренных народов).
Но кроме всего этого и одновременно с этим, финансовые центры берутся за восстановление государств и реорганизуют их согласно новой логике мирового рынка (развитые экономические модели подавляют слабые или несуществующие общественные отношения).
Этот эффект Четвёртой мировой войны виден на примере сельской местности. Модернизация села, как того требуют финансовые рынки, пытается решить поставленную перед ней задачу роста продуктивности сельского хозяйства, но реальный её результат — разрушение традиционных общественных и экономических отношений на селе. В итоге — массовый исход из сёл в города. Да, как на войне. Тем временем, в городах рынки работы всё больше переполняются и «справедливостью», ожидаемой теми, кто ищет лучших условий жизни, оказывается каждый раз всё более неравное распределение доходов.
Мир коренных народов переполнен примерами, иллюстрирующими эту стратегию: Ян Чамберс, директор Отдела Центральной Америки ОИТ (органа ООН), сообщил, что мировое население коренных народов, насчитывающее 300 млн. человек, проживает в зонах, где сосредоточено 60% природных ресурсов планеты. Так что «не удивляют многочисленные конфликты вокруг использования и дальнейшей участи их земель, где столкнулось столько правительственных промышленных интересов. […] Эксплуатация природных ресурсов (нефть и полезные ископаемые) и туризм являются основной угрозой для индейских территорий Америки»(интервью, данное Марте Гарсиа в «Ла Хорнада» 28 мая 1997 г.). Вслед за проектами инвестиций приходят загрязнение, проституция и наркотики. То есть взаимно дополняются разрушение/обезлюдение и восстановление/реорганизация зоны.
В зтой новой мировой войне, современной политики, как организатора национального государства, больше не существует. Политика сегодня — это организатор сугубо экономический и политики — лишь современные администраторы фирм. Новые хозяева мира не правительство, для них незачем им быть. «Национальные» правительства уполномочены администрировать бизнес в различных регионах мира.
Это и есть «новый мировой порядок» — превращение всего мира в один единый рынок. Страны являются магазинами его отделов с управляющими в виде правительств, новые региональные экономические и политические альянсы каждый раз всё больше похожи на современный торговый молл, чем на политическую федерацию. «Унификация», вызываемая неолиберализмом, является экономической, это унификация рынков для облегчения вращения денег и товаров. В гигантском мировом гипермаркете свободно перемещаются товары, но не люди.
Как любая предпринимательская (и военная) инициатива, эта экономическая глобализация сопровождается всеобщей моделью мышления. Тем не менее, среди стольких новых элементов идеологическая модель, сопровождающая неолиберализм в его завоевательском походе на планету, состоит в основном из старого и избитого. «Американский образ жизни», который сопроводил войска США в Европе времен Второй мировой войны, во Вьетнаме 60-х и, в последнее время, в войне в Персидском заливе идёт сейчас рука об руку (вернее, клавиатура о клавиатуру) с финансовыми рынками.
И речь не только о материальном разрушении национальных государств, ведь кроме него (и насколько это важно, настолько и малоизучено) происходит разрушение историческое и культурное. Достойное индейское прошлое стран Американского континента, блестящая европейская цивилизация, мудрая история азиатских народов, могучая и богатая древность Африки и Океании, все культуры и исторические процессы создавшие нынешние страны подвержены сегодня атаке со стороны «американского образа жизни». Таким образом, неолиберализм объявляет миру глобальную войну — разрушение стран и национальных групп с тем, чтобы отождествить их с североамериканской капиталистической моделью.
Война. Война мировая. Четвёртая. Самая худшая и самая жестокая. Развязываемая неолиберализмом повсеместно и всеми средствами против человечества.
Но как и во всех войнах, здесь есть бои, есть победители и побеждённые, и есть обломки разрушенной этой войной реальности. Чтобы попытаться решить абсурдную головоломку неолиберального мира, необходимы многие детали.
Некоторые из них можно найти среди руин, уже оставленных этой войной на поверхности планеты. Может быть, когда хотя бы семь из этих деталей удастся собрать воедино, мы сможем сохранить надежду на то, что этот мировой конфликт не покончит с самым слабым из противников — с человечеством.
Семь деталей, чтобы нарисовать, раскрасить, вырезать и попытаться собрать воедино, вместе с другими деталями, мировую головоломку. Первая — это двойное накопление, накопление богатства и бедности на двух полюсах мирового сообщества. Вторая — это абсолютная эксплуатация абсолютно всего мира. Третья — кошмар скитающейся части человечества. Четвертая — тошнотворная связь между преступностью и властью. Пятая — насилие государства. Шестая — загадка мегаполитики. Седьмая — мешки сопротивления неолиберализму со стороны человечества.
Фигура выстраивается путем рисования денежного знака.
В истории человечества, различные общественные модели оспаривали между собой право сделать абсурд основой мирового порядка. Когда наступит время раздачи премий, неолиберализм наверняка займет привилегированное место, ибо его форма «раздачи» общественных богатств заключена не в чем ином, как распределении двойного абсурда накопления: накоплении богатств в руках некоторых немногих и накоплении бедности среди миллионов людей.
Несправедливость и неравенство уже стали отличительными чертами современного мира. Планета Земля, третья в Солнечной системе, населена 5 миллиардами человеческих существ. На ней только 500 миллионов человек живут при всех удобствах, тем временем как 4 миллиарда 500 миллионов пребывают в бедности и пытаются выжить.
Двойной абсурд в соотношении между богатыми и бедными: богатых мало, бедных много. Количественная разница преступна, но равновесие между этими крайностями достигается за счет богатства — богатые компенсируют своё количественное меньшинство миллиардами долларов.
Состояние 358 самых богатых людей мира (миллиарды долларов) превосходит годовой доход 45% наиболее бедных его жителей, составляющих около 2 миллиардов 600 миллионов человек.
Золотые звенья финансовых часов превращаются в тяжёлые цепи для миллионов людей. Тем временем как «величина прибыли Дженерал Моторз превосходит национальный валовый продукт (НВП) Дании, цифра доходов Форда превосходит НВП Южной Африки, а доход Тойоты превосходит НВП Норвегии» (Игнасио Рамоне, в Ле Монд Дипломатик 1/1997 №15), реальные заработки большей части трудящихся упали, кроме того, следует учесть сокращение персонала на предприятиях, закрытие фабрик и перемещение производственных центров. В так называемых «развитых капиталистических экономиках» количество безработных составляет уже 41 миллион.
Таким образом, концентрация богатства в немногих руках и распределение бедности среди многих плавно вычерчивает знак современного мирового сообщества — зыбкое равновесие абсурдного неравенства.
Упадочничество неолиберальной экономической системы просто скандально: «Мировой долг (включая долги фирм, правительств и администраций) перевалил уже за 33 100 миллиардов долларов, т.е. 130% мирового внутреннего валового продукта (ВВП) и растет на уровне от 6 до 8% в год, более чем в 4 раза превышая темпы роста мирового ВВП» (Фредерик Ф. Клермонт. «Эти десять процентов общества, контролирующие мир», в Ле Монд Дипломатик. 4/1997).
Прогресс крупных транснациональных корпораций не предполагает прогресса развитых стран. Наоборот, чем больше зарабатывают финансовые гиганты, тем больше обостряется проблема бедности в так называемых «богатых странах».
Разница, которую необходимо преодолеть между богатыми и бедными, просто чудовищна и, кажется, в этом направлении нет ни малейшего сдвига. Точнее он есть, но в направлении противоположном. Далекое от того, чтобы быть смягченным, не говоря уже ликвидированным, социальное неравенство обостряется, и, прежде всего, в развитых капиталистических странах: в Соединенных Штатах между 1983 и 1989 годом 1% самых богатых североамериканцев обладал 61.6% всей совокупности национального богатства страны. 80% самых бедных североамериканцев* могли разделить между собой не более 1.2 % от национального богатства. В Великобритании число бездомных удвоилось, количество детей, которые живут только за счёт социального пособия, увеличилось от 7% в 1979 г. до 26% в 1994 г., число британцев, живущих в бедности (определяемой как получение месячного дохода, составляющего менее половины минимальной зарплаты) возросло с 5 миллионов до 13 миллионов 700 человек, 10% самых бедных потеряли 13% своей покупательной способности, в то время как 10% самых богатых увеличили свое состояние на 65%, и в течение 5 последних лет число миллионеров удвоилось (данные Ле Монд Дипломатик. 4/1997).
В начале 90-х «около 37 000 транснациональных предприятий охватывали мировую экономику щупальцами своих 170 000 филиалов. Тем не менее, центр власти сосредоточен в замкнутом кругу 200 первых фирм: с начала 80-х годов они непрерывно расширялись за счет расчленения и «спасительных» приобретений других предприятий. Таким образом, часть транснационального капитала в мировом ВПП перешла от 17% в середине 60-х к 24% в 1982 г. и к более чем 30% в 1995 г. 200 первых фирм — это конгломераты, чья планетарная деятельность охватывает без различия первичный, вторичный и третичный секторы экономики: крупные сельскохозяйственные производства, промышленность, финансовые услуги, торговлю и т.д. Географически они распределены между 10 странами: Япония (62), Соединенные Штаты (53), Германия (23), Франция (19), Великобритания (11), Швейцария (8), Южная Корея (6), Италия (5) и Нидерланды (4)»(Фредерик Ф. Клермонт. Ук. цит.).
| Страна | Число фирм | Количество сделок | Прибыль(в млрд. долл.) | % от сделок в мировом масштабе | % от прибыли в мировом масштабе |
|---|---|---|---|---|---|
| Япония | 62 | 3 196 | 46 | 40.7% | 18.3% |
| США | 53 | 1 198 | 98 | 25.4% | 39.2% |
| Германия | 23 | 786 | 24.5 | 10.0% | 9.8% |
| Франция | 19 | 572 | 16 | 7.3% | 6.3% |
| Великобритания | 11 | 275 | 20 | 3.5% | 8.0% |
| Швейцария | 8 | 244 | 9.7 | 3.1% | 3.9% |
| Южная Корея | 6 | 183 | 3.5 | 2.3% | 1.4% |
| Италия | 5 | 171 | 6 | 2.2% | 2.5% |
| Великобритания/Нидерланды | 2 | 159 | 9 | 2.0% | 3.7% |
| Нидерланды | 4 | 118 | 5 | 1.5% | 2.0% |
| Венесуэла | 1 | 26 | 3 | 0.3% | 1.2% |
| Швеция | 1 | 24 | 1.3 | 0.3% | 0.5% |
| Бельгия/Нидерланды | 1 | 22 | 0.8 | 0.3% | 0.3% |
| Мексика | 1 | 22 | 1.5 | 0.3% | 0.6% |
| Китай | 1 | 19 | 0.8 | 0.2% | 0.3% |
| Бразилия | 1 | 18 | 4.3 | 0.2% | 1.7% |
| Канада | 1 | 17 | 0.5 | 0.2% | 0.2% |
| Всего | 200 | 7 850 | 251 | 100% | 100% |
| Мировой ВВП | 25 223 | 31.20% |
(Фредерик Ф. Клермонт. Ук. цит.)
А здесь перед вами — символ экономической власти.
Сейчас позеленейте, как доллар.
О тошнотворном запахе не беспокойтесь, этот аромат дерьма, грязи и крови у него с рождения…
Фигура 2 выстраивается путем рисования треугольника.
Одна из неолиберальных басен заключается в утверждении того, что экономический рост неизбежно приводит к лучшему распределению богатства и к росту занятости. Но это не так. Точно так же, как рост политической власти короля не приносит, как последствие, роста политической власти его вассалов (скорее, наоборот), абсолютизм финансового капитала ни улучшает распределения богатства, ни создаёт потребности в большей работе со стороны общества. Бедность, безработица и тяжёлые условия работы являются его стуктурными последствиями.
В 60-е и 70-е годы, население, считавшееся бедным (с доходом менее чем 1 доллар в день для удовлетворения самых элементарных потребностей, согласно критериям Мирового Банка) составляло 200 млн. человек. В начале 90-х эта цифра достигала уже 2 млрд. человек. Кроме того, «доходы 200 самых важных фирм планеты составляют более четверти доходов мировой зкономики; тем не менее, эти 200 фирм дают работу всего 18.8 млн. человек, т.е. менее чем 0.75% рабочей силы планеты» (Игнасио Рамоне, в Ле Монд Дипломатик. Январь 1997 г., № 15).
Всё больше людей бедных и обедневших и всё меньше богатых и обогатившихся — это основные уроки детали 1 неолиберальной головоломки. Для достижения этого абсурда, мировая капиталистическая система «модернизирует» производство, вращение и потребление товаров. Новая технологическая революция (информатика) и новая революция политическая (возникновение мегаполисов на руинах национальных государств) порождают новую социальную «революцию». Эта социальная «революция» есть ни что иное, как переупорядочение, реорганизация сил общества и прежде всего силы рабочей.
Экономически активное население (ЭАН) мира превратилось из 1 376 млн. в 1960 г. в 2 374 млн. трудящихся в 1990 г. Больше способных работать, т.е. могущих создавать богатства.
Однако, «новый мировой порядок» перемещает эту новую рабочую силу в географическом и производственном пространстве, кроме этого, он переупорядочивает её место (или отсутствие такового в случае безработных или полузанятых) в своём глобальном экономическом плане.
За последние 20 лет в отраслях занятости мирового населения произошли принципиальные изменения. Занятость в сельскохозяйственном и рыболовном секторе упала с 22% в 1970 г. до 12% в 1990 г., в промышленности с 25% в 1970 г. до 22% в 1990 г., в то время как третий сектор (торговля, транспорт, банки и сфера услуг) вырос от 42% в 1970 г. до 56% в 1990 г. В случае «развивающихся» стран, третичный сектор вырос от 40% в 1970 г. до 57% в 1990 г., тем временем, как число населения, занятого в сельскохозяйственном и рыболовном секторе сократилось с 30% в 1970 г. до 15% в 1990 г. (Данные «Мирового рынка рабочей силы в условиях современного капитализма». Очоа Чи, Хуанита дель Пилар. УНАМ. Экономия. Мехико. 1997 г.)
Это значит, каждый раз всё большее число трудящихся оказывается направленным на виды деятельности, связанные с повышением продуктивности или ускорением продажи товаров. Таким образом, неолиберальная система действует как сверхфеодал, воспринимая мировой рынок как единое предприятие, управляемое при помощи критериев «модернизации».
Тем не менее, неолиберальная «модернизация» куда больше похожа на дикое рождение мировой капиталистической системы, чем на утопическую «рациональность». «Современное» капиталистическое производство продолжает опираться на труд детей, женщин и рабочих-иммигрантов. Из 1 148 млн. детей планеты, по крайней мере 100 млн. живут практически на улице, 200 млн. работают**, и предвидится что к 2000 году работающих детей будет уже 400 млн. Кроме того, называется цифра 146 млн. азиатских детей, работающих в производстве автомобильных деталей, игрушек, одежды, продуктов питания, в сфере металлообработки и в химической промышленности. И эта эксплуатация детского труда характерн не только для стран «развивающихся»: 40% английских детей и 20% французских работают, чтобы дополнить доход семьи, или же просто чтобы выжить. Кроме того, место для детей есть и в «индустрии» развлечений. По подсчетам ООН, каждый год рынок секса пополняется миллионом детей (Данные Очоа Чи. Цит. раб.)
Неолиберальная бестия рушит всю общественную сферу планеты, унифицируя всё, даже привычные схемы питания. «В мировых чертах, хотя и заметны частные различия в потреблении продуктов питания в каждом регионе (и внутри его), несмотря на это, не перестает быть очевидным процесс унификации, навязываемый поверх этих различий, даже поверх различих физиологически-культурного характера между различными зонами» («Мировой рынок средств существования. 1960-1990» Окампо Фигероа, Нашелли и Флорес Мондрагон, Гонсало. УНАМ. Экономия. 1994.).
Эта бестия навязывает человечеству тяжелую ношу. Безработица и невыносимые условия труда миллионов трудящихся во всем мире являются жестокой реальностью и не предвидится ни малейшей тенденции к её смягчению. Безработица в странах Организации по Сотрудничеству и Экономическому Развитию перешла от 3.8% в 1966 г. к 6.3% в 1990 г. Только в Европе она возросла от 2.2% в 1966 г. до 6.4% в 1990 г.***
Навязывание всему миру рыночных законов, глобализация рынка разрушает мелкие и средние предприятия. С исчезновением местных и региональных рынков, мелкие и средние производители оказываются безо всякой защиты и без малейшей возможности конкурировать с транснациональными гигантами.
Результат — массовое разорение предприятий. Последствие — миллионы трудящихся без работы.
Повторяющийся неолиберальный абсурд — рост производства — не создает рабочих мест, наоборот, он их разрушает. ООН называет этот этап «ростом без занятости».
Но на этом кошмар не заканчивается. Кроме угрозы безработицы, трудящиеся сталкиваются с постоянно ухудшающимися условиями труда. Бо́льшая нестабильность занятости, рост продолжительности рабочей недели и ухудшение зарплат — всё это последствия глобализации в целом и «третьизации» экономики (роста сектора сферы услуг) в частности. «В подчиненных странах, рабочая сила испытывает многостороннее ухудшение условий: доведенная до крайности текучесть кадров, работа без контракта, нерегулярные и обычно более низкие чем прожиточный минимум зарплаты, унизительные пенсионные «обеспечения», независимая недекларируемая трудовая деятельность, чтобы иметь какой-нибудь дополнительный доход т.е. работа прислугой или подневольный труд якобы защищенных секторов общества, например, детей» (Ален Морис. «Иностранные рабочие, авангард отсталости» в Ле Монд Дипломатик. Январь 1997 г.).
Последствием всего этого становится глобализированная социальная бездна. Реструктурация процессов производства и вращения товаров и перераспределение производительных сил приводят к особому излишку: появлению лишних людей, тех, кто не необходим для «нового мирового порядка», те кто не производят, не потребляют, не являются объектами кредитования, в общей сложности, обузы.
Каждый день крупные финансовые центры навязывают свои законы странам и группам стран во всем мире. Реструктурируют и перераспределяют их жителей. И когда эта операция закончена, сталкиваются с тем, что многие из людей оказываются «излишними». «Таким образом стремительно растет число излишнего населения, которое не только подвержено самой острой нужде, но и не принимается ни в какой учёт, которое совершенно деструктурировано и разрознено, чьё единственное занятие заключается в блуждании по улицам, не имея ни дома, ни работы, ни семьи, ни общественных отношений — по крайней мере, сколько нибудь постоянных — блуждание со своим единственным достоянием — картонными коробками или целлофановыми мешками» (Фернандес Дуран, Рамон. «Против Европы капитала и экономической глобализации». Таласа. Мадрид, 1996).
Экономическая глобализация «сделала необходимым снижение реальных заработков на мировом уровне, что вместе с сокращением социальных расходов (здравоохранение, образование, жилищное строительство и питание) и антипрофсоюзной политикой создали основную базу новой неолиберальной политики капиталистической активации» (Окампо Ф. и Флорес М. Цит. раб.).
Здесь вы видите изображение пирамиды мировой эксплуатации.
Чтобы выстроить фигуру 3 надо нарисовать круг.
Ранее мы говорили о возникновении в конце Третьей мировой войны новых территорий, ожидавших своего завоевания (бывшие социалистические страны) и других, которые должны были быть повторно завоеваны «новым мировым порядком». Для достижения этого, финансовые центры развивают тройную стратегию преступления и дикости: разжигают «региональные войны» и «внутренние конфликты», капиталы движутся по новым путям накопления и огромные массы трудящихся перемещаются.
Результатом этой мировой захватнической войны является колоссальное вращение миллионов эмигрантов по всему миру. «Иностранцы» в мире «без границ», который пообещали победители в Третьей мировой войне, миллионы людей, обреченных на преследования ксенофобов, постоянно ухудшающиеся условия работы, потерю культурной идентичности, полицейские репрессии, голод и смерть.
«От американской реки Рио Гранде до «европейского» Шенгенского пространства утверждается двойная противоречивая тенденция: с одной стороны, для трудовой миграции границы официально закрываются, а с другой — целые отрасли экономики колеблются между нестабильностью и гибкостью, являющимися наиболее надежными средствами для привлечения иностранной рабочей силы» (Ален Морис. Цит. раб.).
Под разными именами и при некоторых юридических различиях, разделяя между собой нищенское равенство, мигранты, беженцы или перемещённые всего мира являются «иностранцами» порой терпимыми, порой отвергаемыми. Кошмар эмиграции, каковы бы ни были порождающие её причины, продолжает кружиться и расти на поверхности планеты. Число людей, пребывающих в компетенции Высшей Комиссии Объединённых Наций по Делам Беженцев (ВКОНДБ) резко выросло от немногим более 2 миллионов в 1975 г. до более чем 27 миллионов в году 1995.
После ликвидации национальных границ (для товаров), глобализированный рынок организует мировую экономику: изучение и презентация товаров и услуг, так же как и их вращение и потребление продумываются в межконтинентальном масштабе. Для каждой из частей этого капиталистического процесса, «новый мировой порядок» организует перемещение специализированной и неспециализированной рабочей силы туда, где ему это необходимо. Не имея ничего общего со «свободной конкуренцией», столь расхваленной неолиберализмом, рынки занятости всё больше и больше предопределяются миграционными потоками. В случае трудящихся специализированных, хотя их число и невелико в сравнении с общей мировой миграцией, эта «передача мозгов» очень важна для концентрации экономической и информационной власти. Тем не менее, будь то квалифицированные специалисты или же просто рабочие руки, миграционная политика неолиберализма ориентирована куда больше на дестабилизацию международного рынка труда, чем на сдерживание потоков иммиграции.
Четвёртая мировая война своим постоянным процессом разрушения/обезлюдения и восстановления/реорганизации вызывает перемещение миллионов людей. Их участью будут скитания со своим кошмаром за плечами, и для работающих других стран они станут непреходящей угрозой их трудовой стабильности, врагом, используемым для улучшения имиджа хозяев и неизменным поводом для оправдания расистского абсурда, поощряемого неолиберализмом.
Это символ блуждающего кошмара мировой миграции, колесо ужаса, которое вращается по всему миру.
Фигура 4 выстраивается путем изображения прямоугольника.
Образ главарей мировой преступности, созданный для нас средствами массовой информации, приблизительно следующий: вульгарные мужчины и женщины, неряшливо одетые, обитающие в невероятных мансионах или же за тюремными решетками. Но скрыто здесь намного больше, чем показано — ни истинные лидеры сегодняшних мафий, ни сама их организация и реальное влияние на экономическую и политическую сферы никем не освещены публично.
Если вы думаете, что мир преступности это нечто из области загробной жизни и мрака, вы ошибаетесь. Ещё во времена так называемой «холодной войны» организованная преступность приобретала всё более пристойный внешний облик, и не только стала действовать как любое другое современное предприятие, но и начала каждый раз всё глубже проникать в политические и экономические системы национальных государств. С началом Четвёртой мировой войны, внедрением «нового мирового порядка» и последовавшими за ним открытием новых рынков, приватизации, ослаблением контроля над торговлей и международными финансами, организованная преступность тоже «глобализировала» свою деятельность.
«Согласно данным ООН, общегодовой доход преступных транснациональных организаций (ПТО) составляет порядка $1 трлн. — сумма, эквивалентная общему НВП стран с низким уровнем доходов (согласно категориям Мирового Банка) и их 3 миллиардам жителей. Эта оценка учитывает как прямую прибыль от наркобизнеса, нелегальной торговли оружием, контрабанды радиоактивных материалов и т.д., так и доход, получаемый от сфер деятельности, контролируемых мафиями (проституция, игорный бизнес, чёрный рынок валюты…).
Причём, в этих данных не учтена ни доля инвестиций, постоянно осуществляемых преступными организациями в рамках области контроля над бизнесом легальным, ни их контроль над средствами производства внутри многочисленных секторов легальной экономики» (Мишель Шоссудовски. «Глобализированная коррупция» в «Геополитике хаоса». Цит. раб.).
Преступные организации сделали «дух международной кооперации» своим и, ассоциировавшись между собой, участвуют в захвате и реорганизации новых рынков. Касается это не только преступной деятельности, участвуют они и в бизнесе легальном. Организованная преступность инвестирует в легальный бизнес не только с целью «отмывания» грязных денег, но и для того чтобы создать новые капиталы для нелегальной деятельности. Предпочтение при этом отдается торговле роскошной недвижимостью, индустрии развлечений, средствам коммуникации, промышленности, сельскому хозяйству, сфере общественных услуг и… банкам.
Али Баба и 40 банкиров? Нет, нечто похуже. Грязные деньги организованной преступности используются коммерческими банками для своей деятельности: ссуд, инвестиций в финансовые рынки, покупки бонов внешней задолженности, приобретения и продажи золота и валюты. «Во многих странах преступные организации превратились в кредиторов государств и, посредством своей деятельности на рынке, влияют на макроэкономическую политику правительств. Минуя ценностные биржи они инвестируют свои средства в спекулятивные рынки сырья и субпродуктов» (М. Шоссудовски. Цит. раб.).
Кроме всего этого, для организованной преступности существует и так называемый «налоговый рай». На земле есть, по крайней мере, 55 таких «райских» мест (одно из них, на Каймановых островах, является пятым в мире банковским центром и число зарегистрированных там банков и фирм превышает количество жителей). Багамы, Британские Виргинские острова, Бермуды, Мартиника, Вануату, острова Кука, остров Маврикий, Люксембург, Швейцария, Англо-Нормандские острова, Дублин, Монако, Гибралтар, Мальта — идеальные места для связей между организованной преступностью и крупными финансовыми фирмами мира.
Кроме «отмывания» грязных денег, налоговый рай используется для избежания уплаты налогов, эти места — точка контакта между правительственными кругами, предпринимателями и главарями организованной преступности. Использование в финансовой системе новейших технологий обеспечивает быстрый оборот средств и исчезновение следов от нелегальной прибыли. «Бизнес легальный и нелегальный каждый раз всё более переплетены между собой, что приводит к фундаментальным изменениям в структурах послевоенного капитализма. Мафии инвестируют в легальный бизнес, существует и обратный процесс; финансовые ресурсы направляются в сферу криминальной экономики через банки или же коммерческие предприятия, участвующие в отмывании грязных денег или которые просто связаны с преступными организациями. Банки утверждают, что все операции проводятся честно и что банковскому руководству неизвестно происхождение вкладываемых фондов. Принцип не задавать лишних вопросов, банковский секрет и анонимность операций — всё это гарантирует защиту интересов организованной преступности, защищает банковский институт от публичных расследований и обвинений. Крупные банки не только соглашаются отмывать деньги, в расчёте на солидные комиссии, но и предоставляют мафиям кредиты с повышенными процентными ставками в ущерб продуктивным промышленным и сельскохозяйственным инвестициям» (М. Шоссудовски. Цит. раб.).
Кризис мирового долга 80-х вызвал падение цен на сырьё. Это резко сократило доходы «развивающихся» стран. Экономические меры, продиктованные Мировым Банком и Международным Валютным Фондом для того чтобы, как предполагалось, «восстановить» экономику этих стран, лишь обострили кризис легального бизнеса. В результате, ускорилось развитие экономики нелегальной, заполнившей пространство, образовавшееся на разоренных национальных рынках.
Согласно докладу Организации Объединенных Наций, «вторжение преступных синдикатов было облегчено программами структурного сокращения расходов, которые страны-должники были вынуждены принять в обмен на право доступа к кредитам Международного Валютного Фонда» (ООН. «Глобализация преступности». Нью-Йорк, 1995).
Здесь перед вами прямоугольное зеркало, в котором законность и незаконность обмениваются отражениями.
С какой стороны зеркала преступник?
С какой тот, кто его преследует?
Фигура 5 выстраивается путем изображения пятиугольника.
Государство, в условиях неолиберализма, стремится к самосокращению до «необходимого минимума». Так называемое «государство-благодетель», не только превратилось в не более чем устаревший термин, но и продолжает избавляться от всего, что составляло его сущность и вскоре останется ни с чем.
В кабаре глобализации перед нами — «шоу» государства, исполняющего «танец на столе» и сбрасывающего с себя последние одежды, пока на нем не останется последнего необходимого элемента — репрессивных сил. Уничтожена его материальная база, аннулированы его возможности суверенитета и независимости, смазаны различия между политическими классами. Национальные государства более или менее быстро превращаются в обыкновенный аппарат «безопасности» мегапредприятий, которые возводит неолиберализм в ходе этой Четвёртой мировой войны.
Вместо того, чтобы направить общественные средства на социальные нужды, государства предпочитают улучшать состав, вооружение и подготовку своих репрессивных сил, с тем чтобы эффективно справиться с задачей, которую политика уже давно перестала выполнять — контроль над обществом.
Репрессивные аппараты современных государств называют себя «профессионалами законного насилия». Но что делать, если насилие уже подчинено законам рынка? Где находится насилие законное и где незаконное? На какую монополию на насилие могут претендовать полуразрушенные национальные государства, если свободная игра спроса и предложения оспаривает у них эту монополию? Разве мы не убедились в детали 4, что отношения между организованной преступностью, правительствами и финансовыми центрами более чем тесны? Разве не очевидно, что организованная преступность владеет целыми армиями, единственным сдерживающим фактором которых является огневая мощь противника? Таким образом, «монополия на насилие» уже не принадлежит национальным государствам. Современный рынок выставил её на продажу…
Всё это к слову, потому что кроме полемики о насилии законном и незаконном, существует ещё и дискуссия (думаю, ложная) о насилии «рациональном» и «иррациональном».
Определённый сектор мировых интеллектуальных кругов (настаиваю на том, что деятельность интеллектуалов мира намного сложнее, чем просто быть «правыми или левыми», «сторонниками правительства или оппозиционерами», «и т.д. хорошими или и т.д. плохими») утверждает что к насилию можно прибегнуть «рациональным» образом, направлять его «выборочно» (есть даже те, кто говорит о «техническом изучении рынка насилия») и применять его с «хирургической» точностью против зол общества. Идеи, наподобие этих, вдохновили недавнюю гонку вооружений в странах Американского Союза: «хирургическое», точное оружие и военные операции как скальпель «нового мирового порядка». Так родились «умные бомбы» которые, как мне рассказывал один репортёр, покрывавший «Бурю в пустыне», не столь «умны» и «колеблются» в том чтобы отличить больницу от ракетного склада; в случае подобного «сомнения» «умные бомбы» не воздерживаются, а разрушают). Но в конце концов, Персидский залив, как говорили товарищи из сапатистских селений, находится слишком далеко от столицы штата Чьяпас (хотя положение курдов до озноба по спине похоже на происходящее с индейцами в стране, считающей себя «демократической» и «свободной»), так что довольно о «той» войне, когда у нас есть «наша».
Итак, спор о насилии «рациональном» и «иррациональном» открывает путь к одной интересной, и, к сожалению, небесполезной в настоящее время, дискуссии. Можно было бы спросить, например, что понимается под «рациональным». Если ответ — «государственные соображения» (предполагая, что они существуют, и, прежде всего, что можно было бы обнаружить у современного неолиберального государства хоть какие-нибудь соображения), в этом случае стоит задать вопрос, соответствуют ли эти «государственные соображения» «общественным соображениям» (предполагая, естественно, что в сегодняшнем обществе осталась какая-то доля рациональности), и более того — является ли «рациональное» насилие государства столь же «рациональным» и для общества. Здесь не о чем особо мудрствовать (если не от скуки), современные «государственные соображения» являются ничем иным, как «соображениями финансовых рынков».
Но как управляет современное государство своим «рациональным насилием»? И, вспоминая историю, сколько времени продолжается эта «рациональность»? Время, проходящее от одних выборов до следующих или до переворота (в зависимости от случая)? Сколько случаев государственного насилия, приветствовавшегося в свое время как «рациональное», признаются сегодня как «иррациональное»?
Леди Маргарет Тэтчер, «благодарно» вспоминаемая британским народом, побеспокоилась написать пролог к книге Каспара Вайнберга и Питера Швейцера «Следующая война» (Регнери Паблишинг, Инк. Вашингтон, Д.С. 1996).
В этом тексте госпожа Тэтчер делится некоторыми размышлениями о трёх общих чертах между миром «холодной войны» и миром после её окончания. Первая из них в том, что всегда будет достаточно агрессоров, угрожающих «свободному миру». Вторая заключается в необходимости военного превосходства «демократических государств» над возможными агрессорами. И третья общая черта состоит в том, что это военное превосходство должно быть, прежде всего, превосходством технологическим.
В конце пролога, так называемая «железная леди» следующим образом определяет «насильственную рациональность» современных государств: «Война может начаться по множеству различных причин. Но худший вариант обычно случается, если государственные власти считают, что могут достичь своих целей без войны или, по крайней мере, путём ограниченной войны, которая может быть быстро выиграна — и впоследствии этот расчет не оправдывается».
Сценарии «будущих войн» для господ Вайнберга и Швейцера это: Северная Корея и Китай (6 апреля 1998 г.)****, Иран (4 апреля 1999 г.), Мексика (7 марта 2003 г.), Россия (7 февраля 2006 г.) и Япония (19 августа 2007 г.). Таким образом, нет сомнений в том, кто является потенциальным агрессором — азиаты, арабы, латиноамериканцы и европейцы*****. Почти весь мир считается потенциальным агрессором, угрожающим современной «демократии».
Логично (по крайней мере, в рамках либеральной логики) — в настоящее время, власть (т.е. власть финансовая) понимает, что может «достичь свои цели» только путём войны, причём «не ограниченной войны, которая может быть быстро выиграна», а путём войны всеобъемлющей и всеобщей, мировой во всех отношениях.
И в этом отношении мы верим новому государственному секретарю Соединённых Штатов Мадлен Олбрайт, когда она заявляет: «Одной из приоритетных задач нашего правительства является то, чтобы экономические интересы Соединенных Штатов были обеспечены в мировом масштабе» («Уолл Стрит Джорнал», 21.01.1997 г.); следует понимать, поэтому, что весь мир (я хочу сказать «весь-весь») является театром операций этой войны.
Таким образом, можно прийти к выводу, что если спор о «монополии на насилие» происходит не в рамках рыночных законов, а ставится под сомнение снизу, мировая власть «обнаруживает» в этом вызов «потенциального агрессора». В этом заключается один из вызовов (один из наименее изученных и наиболее «осуждаемых», среди многих других), брошенный индейцами Сапатистской Армии Национального Освобождения (САНО), которые восстали с оружием в руках против неолиберализма и ради человечества.
Это символ североамериканской военной мощи, пятиугольник (пентагон).
Новая «мировая полиция» претендует на то, чтобы «национальные» армии и полиции были просто «корпусом безопасности», гарантирующими «порядок и прогресс» в неолиберальных мегаполисах.
Фигура 6 выстраивается путем изображения матерного слова.
Как мы уже сказали раньше, национальные государства сегодня подвержены нападению со стороны финансовых центров и «вынуждены» раствориться внутри мегаполисов. Но неолиберализм не только ведёт свою войну «объединяя» страны и регионы. Его стратегия разрушения/обезлюдения и восстановления/упорядочения приводит к одной или же многим трещинам внутри государств.
В этом — парадокс Четвёртой мировой войны: начатая для уничтожения границ и «объединения» стран, она оставляет за собой умножение границ и расчленение стран, гибнущих в её когтях. Независимо от поводов, идеологий и знамен, нынешняя мировая динамика разрушения целостности национальных государств является последствием политики, тоже мировой, сознающей что может больше утвердить свою власть и создать оптимальные условия для своего воспроизводства только на руинах национальных государств.
Если у кого-нибудь остаются сомнения по поводу нашего определения этого процесса глобализации как мировой войны, он может отбросить их, подсчитав количество конфликтов, возникших или же вызванных в результате распада некоторых государств. Чехословакия, Югославия, СССР — показатели глубины этих кризисов, разбивающих вдребезги не только политическую и экономическую базу государств, но и их общественные структуры. Словения, Хорватия и Босния, как и нынешняя война внутри Российской Федерации с Чечнёй в качестве сценария, нам показывают не только трагическую участь социалистического лагеря, павшего в смертельные объятия «свободного мира»; во всём мире в различном масштабе и с разной степенью интенсивности повторяется этот процесс национального расчленения. Сепаратистские тенденции присутствуют в Испанском государстве (Страна Басков, Каталония и Галисия), в Италии (Падуа), в Бельгии (Фландрия), во Франции (Корсика), в Соединённом Королевстве (Шотландия и Уэльс) и в Канаде (Квебек). И ещё немало примеров в других странах мира.
Ранее мы указали на процесс возникновения мегаполисов, сейчас говорим о расчленении стран. Оба процесса протекают в результате разрушения национальных государств. Речь идёт о двух параллельных, независимых друг от друга процессах? Две стороны процесса глобализации? Симптомы надвигающегося мегакризиса? Не более чем просто изолированные явления?
Мы считаем, что речь идет о противоречии, характерном для процесса глобализации, одной из эссенций неолиберальной модели. Уничтожение границ для торговли, универсальность телекоммуникаций, суперавтострады информатики, повсеместное присутствие финансовых центров, международные договора об экономическом объединении, и вообще весь процесс глобализации, ликвидируя национальные государства, приводит к расчленению внутренних рынков. Они не исчезают и не растворяются в рынках международных, а лишь укрепляют свою расчленённость и умножаются.
Звучит противоречиво, но глобализация создает расчленённый мир, переполненый осколками, изолированными один от другого (и нередко находящимися в состоянии взаимной конфронтации). Мир, состоящий из замкнутых ячеек, едва связанных между собой зыбкими экономическими мостами (столь же постоянными как направление флюгера, которым является финансовый капитал). Мир разбитых зеркал, отражающих бесполезное мировое единение неолиберальной головоломки.
Но неолиберализм, претендуя объединить мир, не только расчленяет его, кроме этого он создает политико-экономический центр, который руководит этой войной. И поскольку, как мы отмечали раньше, финансовые центры навязывают свой закон (закон рынка) странам и группам стран, нам необходимо заново определить границы и горизонты политики, т.е. политической деятельности. Поэтому имеет смысл говорить о мегаполитике, именно на этом уровне определится «мировой порядок».
Когда мы говорим «мегаполитика», мы не имеем в виду число тех, кто является её действующими лицами. Их, находящихся в этой «мегасфере», мало, слишком мало. Мегаполитика охватывает политики национальные, т.е. подчиняет их своему единственному направлению, представляющим мировые интересы (которые обычно противоположны интересам национальным) и чья логика является исключительно рыночной, т.е. логикой экономической прибыли.
Исходя из этого экономистского (и преступного) критерия принимаются решения по поводу войн, кредитов, покупки и продажи товаров, дипломатических признаний, торговых блокад, политических поддержек, законов миграции, государственных переворотов, репрессий, выборов, международных политических объединений, международных политических разрывов, инвестиций, т.е., по вопросам выживания целых стран.
Мировая власть финансовых центров настолько велика, что они могут легко закрывать глаза на политическую окраску сил, находящихся у власти в той или иной стране, в случае если им гарантировано, что экономическая программа (т.е. данная часть, соответствующая мировой экономической мегапрограмме) останется без изменений.
Финансовые дисциплины навязываются самым разным цветам мирового политического спектра в случае прихода к государственной власти.
Мировая власть может терпимо относиться к левому правительству в любой части планеты, при условии непринятия этим правительством мер, противоречащих планам мировых финансовых центров. Но ни в коем случае не потерпит она укрепления альтернативы экономической, политической и общественной организации. Политики национальные, для мегаполитики, создаются карликами, которые должны исправно следовать диктату финансового гиганта. И будет так до тех пор, пока карлики не восстанут…
Здесь перед вами фигура, представляющая «мегаполитику». Вы поймёте бесполезность попыток поисков её рациональности и ещё то, что разматывая этот клубок абсолютно ничего не прояснится.
Фигура 7 выстраивается путем изображения мешка.
«Для начала, очень прошу тебя не путать Сопротивление с политической оппозицией. Оппозиция противостоит не власти, а правительству, и её полная и окончательная форма выражения — оппозиционная политическая партия; в то же время как сопротивление по определению (сейчас, наконец, да!) не может быть партией: смысл его
существования не в том чтобы в свою очередь править, а в том, чтобы… сопротивляться»
Томас Сеговия. Книга обвинений. — Мехико, 1996 г.
Кажущаяся безотказность машины глобализации сталкивается с глухим неподчинением реальности. В то время как неолиберализм развивает свою мировую войну, по всей планете возникают группы несогласных, очаги неподчинения. Империя финансовых бирж сталкивается с противостоянием мешков сопротивления.
Да, мешков. Мешков всех размеров, разного цвета, различных форм. Их единственная схожесть — в сопротивлении «новому мировому порядку» и преступлению против человечества, которое несёт в себе неолиберальная война.
В попытке навязать свою экономическую, политическую, социальную и культурную модель, неолиберализм претендует подчинить себе миллионы людей и избавиться от всех тех, кому нет места в его новом разделении мира. Но выходит так, что эти «заменимые» восстают и сопротивляются власти, стремящейся их уничтожить. Женщины, дети, старики, молодёжь, коренные народы, экологисты, гомосексуалисты, лесбиянки, серопозитивные, трудящиеся и все те, кто не только «является лишним», но и «мешает» мировому порядку и прогрессу, восстают, организовываются и борются. Признавая себя равными и разными, исключённые из «современности» начинают плести ткань своего сопротивления процессу разрушения/обезлюдения и восстановления/реорганизации, который развивает в своей мировой войне неолиберализм.
Например, в Мексике, так называемая «Программа интегрального развития Истмо де Теуантепек» ставит задачу строительства современного международного центра складирования и сбыта товаров. Зона развития включает в себя промышленный комплекс, на котором рафинируется третья часть мексиканской нефти-сырца и вырабатывается 88% нефтехимических продуктов. Интерокеанические транспортные пути будут состоять из автострад, водной трассы, используя природные возможности зоны (реку Коацакоалькос), центральную оси — транссейсмической железнодорожной линии (за строительство которой отвечает пять фирм, четыре американских и одна канадская). Проект состоит в создании стратегической зоны, приносящей постоянный доход. Два миллиона местных жителей станут грузчиками, персоналом, контролирующим доступ, или уличными торговцами. (Ана Эстер Сесенья. Истмо де Теуантепек: граница национальной независимости // Ла Хорнада дель Кампо 28 мая 1997.). Кроме того, на юго-востоке Мексики, в Лакандонской сельве, начинает осуществляться «Программа Регионального Поддерживаемого Развития Лакандонской сельвы». Её реальная задача заключается в передаче капиталу индейских земель, которые кроме своего богатства человеческим достоинством и историей, обладают ещё щедрыми нефтяными и урановыми месторождениями.
Одним из предcказуемых результатов этих проектов станет расчленение Мексики (отделение юго-востока от остальной части страны). Кроме этого, и поскольку речь идет о войнах, одной из целей перечисленных проектов является ликвидация повстанческого движения. Эти проекты — часть клещей призванных удушить антинеолиберальное восстание, начатое в 1994 году. Объект операции — восставшие индейцы Сапатистской Армии Национального Освобождения (САНО).
(Тема восставших индейцев требует следующего отступления: сапатисты считают, что в Мексике (внимание — в Мексике) восстановление и защита национального суверенитета является частью антинеолиберальной революции. Парадокс заключается в том, что САНО обвиняют в попытке расчленения мексиканского государства. На самом деле, единственными, заявившими о своих сепаратистских устремлениях являются предприниматели штата Табаско (богатого нефтью) и федеральные депутаты Чьяпас, принадлежащие ПРИ******. Сапатисты считают, что перед лицом угрозы глобализации необходима защита государства и что попытки разделить Мексику происходят не от справедливых требований автономии для индейских народов, а от правящих кругов. САНО и лучшие силы национального индейского движения хотят не отделения индейских народов от Мексики, а признания в качестве части страны, имеющей свои особенности. И не только этого, ещё они хотят для всей Мексики демократии, свободы и справедливости. Парадоксы продолжаютя, потому что пока САНО борется за защиту национального суверенитета, Мексиканская Федеральная армия борется против этой защиты и защищает правительство, которое уже разрушило материальную базу национального суверенитета и передало страну не только крупному иностранному капиталу, но и наркобизнесу).
Но не только в горах юго-востока Мексики идет сопротивление и борьба против неолиберализма. В других частях Мексики, в Латинской Америке, в Соединенных Штатах и в Канаде, в Европе Масстрихского соглашения, в Африке, в Азии и в Океании множатся мешки сопротивления. У каждого из них своя собственная история, свои различия, свои схожести, свои требования, своя борьба, свои достижения. И если у человечества есть ещё надежды выжить, стать лучше, надежды эти находятся в мешках, которые создают исключённые, излишние, ненужные.
Это модель мешка сопротивления, но не обращайте на него особого внимания. Сущестует столько моделей сколько есть сопротивлений и сколько миров есть в мире.
Так что, изобразите ту модель, которая вам больше нравится.
В этом деле мешков и сопротивлений богатство заключается в многообразии.
Существуют, и в этом не может быть никаких сомнений, ещё много других деталей мировой головоломки. Например — средства информации, культура, экологическое загрязнение, пандемии. Здесь мы хотели показать только общие черты семи из них.
Но и этих семи достаточно, чтобы вы, после их изображения, раскраски и вырезания, обнаружили, что невозможно собрать их в единое целое. И в этом проблема мира, который глобализация попыталась переделать — детали не совпадают.
И поэтому, и по многим другим причинам, для которых нет места в этом тексте, необходимо сделать новый мир. Мир, в котором будет место для многих миров, место для всех миров…
P.S., где рассказаны мечты, в которых гнездится любовь. Со мной рядом отдыхает море. Давно оно разделило печали, сомнения и немалые мечты, но сейчас спит со мной горячая ночь сельвы. Я смотрю на её взлохмаченную во сне пшеницу и опять поражаюсь тому, что она всегда такая же: тёплая, свежая и близкая. Но волна удушья, подкатившая к горлу, поднимает меня на ноги, берёт мою руку и вкладывает в неё перо, чтобы вернуть в сегодняшний день, как столько лет назад, Старика Антонио*******.
Я попросил Старика Антонио, чтобы он проводил меня разведать реку вниз по течению. Из еды у нас с собой было только немного кукурузной муки. Часами мы следуем вдоль капризного русла, тем временем как голод и жара становятся всё сильнее. Всю вторую половину дня мы проводим, преследуя стадо диких свиней. Когда удалось к ним приблизиться, уже почти стемнело, но огромный горный кабан вдруг отделяется от группы и атакует нас. Я блистаю всеми своими военными знаниями, бросаю оружие и вскарабкиваюсь на ближайшее дерево. Старик Антонио, вместо того чтобы броситься бежать, со своей обычной невозмутимостью отступает за заросли камыша. Громадный кабан со всей своей мощью проносится совсем рядом, но оказывается запутавшимся среди лиан и колючих кустарников. До того как он успевает освободиться, Старик Антонио поднимает свой старый карабин и одним выстрелом в голову решает на этот день вопрос ужина.
Уже глубокой ночью, закончив чистить мою современную автоматическую винтовку (М-16, калибр 5.56 мм, переключатель частоты, эффективная дальность выстрела 460 метров, не считая телескопического прицела, штатива и магазина с 90 патронами), сажусь писать мой походный дневник, и опуская подробности происшедшего, отмечаю: «Столкнулись с кабаном и А. пристрелил его. Высота 350 м.н.у.м. Дождя не было»
Когда мы ждем пока сварится мясо, я говорю Старику Антонио, что соответствующая мне часть кабана пригодится для праздника, который готовится в лагере. «Праздник?», — переспрашивает он, раздувая пламя костра. «Да», — говорю, — «Не важно когда, всегда найдётся что-нибудь, чтобы праздновать». После этого продолжаю о том, что мне кажется блестящей диссертацией об историческом календаре и праздниках сапатистов. Старик Антонио слушает молча и, предполагая, что всё это его не интересует, я укладываюсь спать.
В полусне вижу, как Старик Антонио берет мой блокнот и что-то в нём записывает. Утром, после завтрака, делим мясо и каждый возвращается своей дорогой. Вернувшись в наш лагерь, я докладываю о результатах руководству и показываю мой дневник, где отражены все события. «Это не твой почерк», — говорят мне, показывая страницу дневника. Там, после моих отметок последнего дня, вижу написанное большими буквами Стариком Антонио:
«Если у тебя не может быть одновременно и разума и силы, всегда выбирай разум и позволь, чтобы у врага была сила. Во многих боях может побеждать сила, но во всей борьбе всегда побеждает разум. Власть имущие никогда не смогут извлечь разума из своей силы, но мы всегда сможем извлечь силу из разума».
И ниже, очень мелкими буквами: «С праздником».
Стоит ли говорить, что аппетит у меня пропал. Праздник, как обычно, прошел очень весело. «Странница с косой» находилась, к счастью, пока очень далеко от «хит-парада» сапатистов…
Комментарии переводчика:
* Здесь Маркос не уточняет, какую часть населения США составляют «самые бедные североамериканцы». Эта цифра поэтому достаточно относительна.
** По данным Мировой Организации Труда, в начале 1999 г. число работающих детей (возраст от 5 до 14 лет), составляло более 250 миллионов, причем около 70% из них — в опасных или вредных для здоровья условиях.
*** Согласно официальной статистике Европейского Экономического Союза, в 1998 г. в странах ЕЭС число безработных составляло уже 10.9% от трудоспособного населения.
**** Материал подготовлен в июле 1997 г.
***** Ещё одна неточность. Иранцы не являются арабами, и с этнической точки зрения относятся к персидской группе. Неточность вызвана, видимо, тем, что Иран является частью мусульманского мира. Впрочем, как и далеко на все жители России могут считаться европейцами.
****** Институционная Революционная Партия — партия власти, правящая в Мексике с 1917 г.
******* Старик Антонио — реально существовавший персонаж, индеец-цоциль, проживавший в одной из общин Лакандонской сельвы, который сыграл решающую роль в становлении нынешей личности Маркоса. Его гид и наставник в первые годы пребывания в горах.
С его помощью Маркосу пришлось преодолеть множество идеологических и культурный стереотипов и приблизиться к неизвестной ему ранее реальности мира индейских общин Лакандонской сельвы, с их мировосприятием, историей, системой ценностей, социальными отношениями и богатейшей мифологией, столь отличными от нашей иудейско-христианской культуры. Старик Антонио появляется в большинстве литературных произведений Маркоса, как носитель мудрости и гуманизма коренных народов, неизвестных «цивилизованному миру» других культур и цивилизаций человечества, подлежащих сегодня уничтожению по причине их бесполезности для нынешней рыночной глобализации.