Постмодернизм убил культуру как культуру. Благодаря ему мы имеем в культуре разлагающийся труп современного декадентства.
Если все прежние художественные направления были некими качественно новыми явлениями в истории культуры, пусть и основанными на игре старых противоположностей, но в их самобытном переплетении, становлении; то постмодернизм есть только механическое смешение различных стилей. А механическое смешение не есть качественно новое направление, оно только смешение — и ничего больше.
Таким образом, постмодернизм — это роспись культуры в том, что она мертва, это свидетельство о её смерти. Это тупик.
Убрав из культуры игру противоположностей, которая толкала развитие, постмодернизм убрал из культуры движение, движение свободного творчества, воображения художника. Он оставил культуру в статичном положении.
Произошла незаметная подмена вектора развития культуры. Искусство, как стержень культуры, из искусства, направленного непосредственно к человеку, превратилось в искусство направленное к самому искусству. Итог: искусство ради искусства. Но данная формула тоже сама по себе статична. Необходимо нечто способное придать искусству динамику.
До постмодернизма, динамику искусству придавало действие, когда главное для художника было то, что его произведение побуждало человека к определённому действию, заложенному художником в основе художественного образа произведения. Деньги, если они и существовали, то лишь как средство достижения цели, но не как цель.
Постмодернизм, убрав действие из искусства, убрал и человека, как активного субъекта из искусства, отведя ему в нём роль пассивного потребителя. А динамику придали деньги. Искусство ради искусства превратилось в искусство ради денег. Деньги из средства стали и средством, и целью одновременно.
И тогда свершился главный поворот.
Искусство ради действия для того, чтобы побуждать человека к чему-либо было искусством о чём-либо, предметным искусством, так как беспредметное побуждение не найдёт отклика в поступке. Искусство же ради денег, где целью является самоё искусство, могло побуждать только к одному — воспроизведению искусства как искусства, что для самого художника означает воспроизведение искусства ради денег. Искусство становится искусством ни о чём, беспредметным искусством, побуждающим только к собственному воспроизводству, к потреблению культуры.
Теперь, когда вскрыты основные категории искусства: искусство ради денег и искусство ради действия, — главное противоречие культуры, можно проследить её движение.
Колыбелью культуры был мифологический символизм. Когда первобытный человек рисовал на стене пещеры некий материальный объект (например мамонта), он стремился побудить своих соплеменников к действию, но данное действие мыслилось им как присвоение этого материального объекта.
Таким образом, уже в самой своей сущности, мифологический символизм содержал противоречие, впоследствии его и преодолевшее: он был искусством ради действия, где древний художник обращаясь напрямую к человеку как человеку творческому, предоставляя ему самому право реализации своего художественного замысла, но в то же самое время это действие было направленно на присвоение, а творческое воображение не выходило за рамки непосредственного обладания материальным объектом, вещью.
После появления обмена и денег, как абсолютного материального объекта, мифологический символизм не мог не уйти с исторической сцены. Он развалился под тяжестью им самим же взращенных сил. Деньги, как господин всех вещей, многократно усилили стремление к обладанию материальным объектом, ибо если раньше стремились к присвоению объекта определённого, то деньги с их сущностью объекта абстрактного (мерило всех вещей), позволяли присваивать предметы вообще. Они разбудили алчность.
Целью искусства уже становится не побуждение к действию, а обладание. Стержнем искусства становится не человек, а деньги. Человек в этой системе видится, как потребитель, основной ценностью которого признаётся наличие денег. Таким образом человек в культуре обезличивается и это обезличивание есть суть культуры. Поэтому само движение культуры от мифологического символизма к постмодернизму есть движение всё более и более увеличивающегося обезличивания человека, пока, наконец, в постмодернизме, человек не потеряет себя как личность окончательно, став человеком «массовым».
Развитие искусства напоминает бегство художника от современной ему действительности. Коммерциализация доминирующего направления в культуре заставляет искать место реализации творческого воображения художника в преодолении существующей художественной действительности и созданию некоего нового стиля или направления.
Искусство ради действия побеждает. Но только для того, чтобы вновь сложить свои творческие полномочия под пресс старых противоречий. Деньги поглощают очередной художественный стиль, выхолащивая из него творческую составляющую. Культура, как Хронос пожирающий своих детей, снова коммерциализируется, но лишь для того, чтобы очередная волна неистового воображения разбила её старые рамки. Это миф о Сизифе в современном искусстве.
Но развитие культуры идёт скорее не по кругу, а по спирали: с каждым новым направлением в искусстве растёт степень обезличивания человека, которая неминуемо завершается абсолютным человеческим обезличиванием. Здесь движение культуры останавливается, ибо оно уже невозможно. Это абсолютное человеческое обезличивание и есть постмодернизм.
Своеобразными манифестами постмодернизма в советской культуре являлись «Чёрный Квадрат» К. Малевича и «Москва — Петушки» В. Ерофеева.
Что означает чёрный квадрат? Чёрный квадрат — и больше ничего. Чёрный квадрат ради чёрного квадрата. Картина К. Малевича — монументальная надгробная плита на могиле всей современной культуры постмодернизма — культуры потребления. Гениальность художника в том, что он сумел выразить всю совокупность культуры в одном произведении.
Аналогично и В. Ерофеев, похоронивший современную литературу постмодернизма. Литература ради литературы — это смерть литературы, ибо, несмотря на все витиеватые обороты словесности авторов прозы и музы современного мира, призрак тиража ходит за ними по пятам, давно уже став властелином их пера, превратившись в самоцель.
Но постмодернизм возник не на пустом месте. Он итог, следствие постиндустриального общества. Тенденции к постмодернизму смогли развиться в постмодернизм как доминанту в культуре только тогда, когда товарные отношения, и их высшее выражение — деньги, в ходе процесса названного глобализацией (=империализмом) окончательно прошлись своим нивелирующим рубанком по планете. Постмодернизм есть высшее выражение капитализма в культуре.
Но что значит, если деньги — цель культуры, если деньги и есть сама культура?
Деньги обладают свойством всё покупать, свойством все предметы себе присваивать. Деньги сводят потребность обладания предметом и сам предмет, сводят жизнь человека и жизненные средства. То есть сущность денег в том, что они превращают всякое явление в его прямую противоположность.
«То, что существует для меня благодаря деньгам, то, что я могу оплатить, то есть то, что могут купить деньги, это — я сам, владелец денег. Сколь велика сила денег, столь велика и моя сила. Свойства денег суть мои — их владельца свойства и способности. Поэтому то, что я есть и что я в состоянии сделать, определяется отнюдь не моей индивидуальностью» (К. Маркс).
Извращение и смешение всех человеческих и природных качеств, сочетание невозможностей, — эта сила денег кроится в их сущности — они отчуждённая мощь человечества:
«То, чего я как человек не в состоянии сделать, то есть чего не могут обеспечить все мои индивидуальные способности, то я могу сделать при помощи денег. Таким образом, деньги превращают каждую из этих способностей в нечто такое, чем она сама по себе не является, то есть в её противоположность» (К. Маркс).
То есть деньги переводят желания из представления в жизнь, из воображения в реальность. У кого же нет денег, его желания есть нечто пребывающее только в его представлении не оказывающее на окружающих никакого действия, нечто лишенное существования и, следовательно, остающееся для самого человека чем-то недействительным, беспредметным.
Таким образом, постмодернизм меняет знак культуры на противоположный. Культуру творит тот у кого есть деньги. В этих рамках свободное творчество уже невозможно, оно исчезает. Штамповка и бездарность правят бал, они заменяют шедевр. Подёнщики от искусства процветают… А культура мертва…
Но человек только тогда может самореализовать себя как человека, когда он творит. Деньги же побуждая искусство к воспроизводству себя самих, делая искусство искусством беспредметным, направляют действие человеческого воображения не на творческое созидательное начало, а на ликвидацию действия как действительного явления, то есть на замыкание творческого порыва в самом себе.
Следовательно, то единственное, что отличает человека от животного — творчество, вытесняется, ибо животное непосредственно тождественно со своей жизнедеятельностью; оно не отличает себя от своей жизнедеятельности; оно есть эта жизнедеятельность. Человек же делает самоё свою жизнедеятельность предметом своей воли и своего сознания. Его жизнедеятельность — сознательная, то есть творческая (К. Маркс).
В результате получается такое положение, что человек чувствует себя свободно действующим только при выполнении своих животных функций — при еде, питье, сексе и т.д., — а в своих человеческих функциях он чувствует себя только животным. И хотя еда, питьё, секс и т.д. также являются подлинными человеческими функциями, но в абстракции, отрывающей их от круга прочей человеческой деятельности, от самореализации творчества и превращающей их в последние и единственные конечные цели, они носят животный характер.
Иными словами, деньги превращают человеческую сущность в животное существование. В этом вся суть движения культуры.
В этих условиях решающее значение преобритает вопрос возвращения культуре культуры как культуры, основой которой являлось бы свободное творчество человека, свобода реализации человеческого воображения — эмансипация искусства. Эмансипация искусства явилась бы завершённым гуманизмом в культуре, то есть подлинным возвращением искусству искусства как искусства посредством материализации искусства не в себе самом, а в действии.
Таким образом человек из пассивного потребителя культуры превращается в связующее звено цепи «искусство-действие», в её активного субъекта, ибо само искусство становится предметным (о чём-либо) и для материализации его в поступке человека, художник должен обращаться к человеку как человеку, предоставляя ему самому право творческой реализации художественного замысла. Этим актом человек эмансипируется в культуре двояким образом : с одной стороны он эмансипируется как художник, ибо творчество освобождается от сдерживающих его оков «мира вещизма» и его «бога» — денег и тем самым обретает высшую свободу самовыражения; с другой стороны человек эмансипируется как человек, ибо он становится в культуре сознательно действующим лицом.
Но так как постмодернизм меняет знак культуры на противоположный, то он выворачивает наизнанку и все ценности культуры. Что было разумным, становится неразумным и наоборот. Царит мнимая рациональность, где рациональность действительная превращена в иррациональность, то есть мысленную невозможность, утопию. Но апологеты постмодернизма уже самим фактом защиты своей рациональности в области иррационального, показывают действительность рациональности нашей иррациональности. Поэтому их культура — культура потребления — уже обречена на слом. В современных условиях, где сама иррациональность кажется неосуществимой и не имеет современных аналогий, единственной формой её воплощения может быть только символ.
Поэтому форма преодоления постмодернизма в культуре — это символизм. Иррациональный символизм — единственная рациональная альтернатива постмодернизму. На символизме спираль культуры делает свой финальный виток. Символизм был началом культуры, её детством. Общество, расколотое на враждебные классы, отбросило первобытный мифологический символизм, заменив его на более удобные для своего противоречивого бытования формы искусства, которые однако уже в самом своём рождении содержали будущие ростки постмодернистского вырождения.
Но история постмодернизма уже отсчитывает свои последние часы. Придёт время и вихрем социальной революции будет унесён в небытие капитализм, метлой символизма будет выметен весь постмодернистский хлам — и тогда человек запоёт свою песню в полный голос, и только тогда произойдёт последнее Возвращение человека человеку, то есть завершённый гуманизм. А символизм на новом витке спирали, включающий всё богатство культурного развития до него, ассоциативный символизм, станет способом выражения человека человечного.
Наша цель — сломать капитализм посредством культуры. Культурная революция как часть революции социальной — credo выражения нашего творчества.
Если вы прочитав наши статьи, стихи или заметки пойдёте делать революцию или вести партизанскую войну с режимом, или взорвёте какой-нибудь McDonald's, то значит все наши старания были не зря. В конце концов «нужно иметь в себе хаос, чтобы родить танцующую звезду».
Культура умерла. Да здравствует Культурная Революция!
«Будьте реалистами — требуйте невозможного!"