Первое яркое впечатление об Эстонии возникает уже при пересечении границы, если это делать в Иван-городе и идти пешим переходом в Нарву. Тут же возникают какие-то ассоциации: то ли с ближневосточными беженцами, то ли с послевоенной Германией — в обе стороны идут какие-то обречённые люди, с какими-то сумками, авоськами.
Для жителей СНГ визовый режим в Эстонии предельно жёсткий — виза выдаётся на определённое число дней и не дай бог задержаться в Эстонии хотя бы на день больше — придётся получить выговор на таможне, заплатить штраф и в течение ближайших пяти лет ты можешь не рассчитывать на получение визы в Эстонию.
В настоящий момент в Нарве действуют три вида паспортов — паспорт гражданина Эстонии, паспорт «иностранца» и паспорт гражданина Российской Федерации. Поясню, что всё это значит. Паспорт гражданина Эстонии дает право пользования всеми гражданскими правами гражданина Эстонии (участвовать в выборах и т.д.), а также право посещения всех стран, с которыми Эстония имеет безвизовый режим (а это вся Европа, плюс Япония, Малайзия, Сингапур, Таиланд), но для посещения России необходимо оформлять визу. Паспорт «иностранца» — своеобразный компромиссный вариант — даёт право на безвизовые поездки по Прибалтике. Для посещения России необходимо лишь поставить печать в паспорте, но он не даёт права на безвизовое посещение Западной Европы. Паспорт гражданина Российской Федерации не даёт никаких прав живущему с этим паспортом гражданину в Эстонии, но Российскую Федерацию можно посещать без всякой визы (этот паспорт предпочитают получать русскоязычные, имеющие много родственников в России или СНГ и часто посещающие их).
Тем не менее, как я уже заметил, западным туристам и посетителям в Эстонии рады, для них не существует никаких виз и ограничений. С восточными же своими соседями Эстонская республика не хочет развивать никаких отношений. Как мне сказали, для эстонцев Земля на востоке «закругляется» и начинается «край земли». В настоящий момент на Россию приходится лишь 8% эстонского внешнеторгового оборота, и, как заявил эстонский министр экономики, задача Эстонии — довести этот показатель до нуля.
Дело доходит до того, что даже бензин и сахар Эстония предпочитает покупать у Финляндии (лишь бы не у России или Украины!), платя за это втридорога!
На сегодняшний день Эстония имеет самый высокий уровень жизни среди всех стран бывшего Советского Союза. Средняя зарплата в Эстонии составляет $300-400 (у русскоязычного населения на 30-40% меньше). После очень резкого и глубокого экономического спада в начале девяностых, Эстонии удалось довольно быстро переориентироваться на западноевропейские рынки (в первую очередь, конечно же, на финский, шведский и немецкий), привязать эстонскую крону к немецкой марке и привлечь довольно значительные инвестиции (особенно в расчёте на душу населения).
Определённые реновации ощущаются даже внешне — всюду уже установлены международные телефоны, с которых можно позвонить в любую точку мира. Кругом стоят банкоматы — кредитными карточками владеет большинство населения Эстонии (в России и на Украине банкоматы, кроме Москвы, Санкт-Петербурга и Киева, пока ещё экзотика). По числу мобильных телефонов на душу населения Эстония уже обогнала такие страны как Англия и Франция, по темпам интернетизации Эстония занимает одно из первых мест в мире.
К 2003 году Эстонию должны принять в Евросоюз, чем эстонцы очень гордятся — через три года у нас будут европаспорта и получать зарплату мы будем в евро!
Тем не менее, экономика Эстонии находится не в таком уж хорошем состоянии. Предкризисный уровень 1989 г. всё ещё не достигнут (в данный момент уровень ВВП Эстонии составляет 84% от уровня 1989 г.). Резко подорожала жизнь. Билет на автобус от Нарвы до Таллинна стоит 100 эстонских крон (около 150 руб.), трамвайный билет в Таллинне стоит 10 крон (15 руб.), час работы в Интернет-кафе в центре Таллинна стоит 40 крон (60 руб.) На улицах Таллинна, Нарвы, Тарту я увидел довольно большое число бездомных и нищих детей (особенно русскоязычных), просящих милостыню. В самом центре старого города в Таллинне на коленях стоял нищий эстонец и вымаливал подаяние у немецких, шведских, финских туристов. В домах у жителей Эстонии стоят счётчики, считающие расход воды — один доллар стоит кубический литр холодной и три доллара — горячей.
Приток инвестиций и начавшийся бум экономики всё равно не компенсировали рабочих мест, потерянных, в результате кризиса начала девяностых и реструктуризации экономики. Поскольку всё, что развивалось в экономике в советский период в Эстонии воспринимается аллергически и было предано анафеме, то решено было остановить и буквально уничтожить большое число промышленных заводов.
Я увидел большое число заброшенных заводов — это мертвые заводы, они никогда больше не заработают. Особенно сильно в результате деиндустриализации пострадали северо-восточные русскоязычные регионы и города Нарва и Кохта-Ярве.
В самом Таллинне вокруг морского порта некогда была обширная промышленная зона, сейчас остались лишь заводские трубы. В целом из всей промышленности «советского периода» решено было оставить лишь энергетику (тепловые электростанции), деревообрабатывающую промышленность и рыбную ловлю (знаменитые эстонские шпроты и крабовые палочки). Вместо «советских», «плохих», «грязных» производств решено было привлечь западные инвестиции по производству компьютеров и компьютерной техники, а также мобильных телефонов. Но в общей сложности это всё равно не компенсировало потери и поэтому многие жители Эстонии вынуждены уезжать в поисках работы куда-нибудь в Финляндию, Швецию, Германию, Англию.
Тем не менее, многие финны также переезжают жить в Эстонию, где для них всё сказочно дешево, особенно это любят делать финские безработные. Сейчас в Эстонии финны — это такая же «попса», как в России украинцы, — их не считают иностранцами.
Русскоязычное население Эстонии представляет из себя довольно жалкое зрелище. Необходимо заметить, что к «русскоязычным» в Эстонии относят не только непосредственно этнических русских, составляющих 28% населения, но также и украинцев (3%) и беларусов (2%). Очень хорошо чувствуется, что оно стремительно деградирует.
В принципе положение русскоязычного населения в Эстонии можно сравнить с положением чёрных в США — среди них выше процент безработицы, выше преступность, выше уровень самоубийств и алкоголизма. Доходы русской общины Эстонии в целом ниже, чем у эстонцев. Это очень хорошо видно в Таллинне, где среди бомжей и алкоголиков можно встретить только русских. Я не увидел практически ни одного бомжа, говорящего по-эстонски. Как мне сказали, по клиникам неотложной скорой помощи уже можно изучать социальную географию Таллинна — с рваными ранами и избиениями вследствие грабежей и драк поступают в основном из русскоязычных жилых микрорайонов.
В значительной степени русскоязычное население Эстонии само виновато в своём нынешнем бедственном положении. Помнится, в годы перестройки, когда высоко поднял голову прибалтийский буржуазный национализм и горбачевское руководство практически ничего не делало для того, чтобы остановить дезинтеграционные процессы на всей территории СССР, русскоязычное население Прибалтики никак не пыталось каким-либо образом отстоять свои права. Они шли как бараны на бойню — вот в итоге и получили.
Нет чтобы устроить в Эстонии нечто типа Ольстера и использовать стратегию напряженности (ну хотя бы в северо-восточном регионе компактного проживания русскоязычного населения). Но кишка тонка сделать это у русскоязычных в Эстонии, за годы брежневского ревизионизма разучившегося вообще предпринимать какие-либо решительные и заметные общественно-политические шаги.
Безумным радикализмом считается чтение русско-фашистских и националистических газет (вроде «Русского Порядка» или «Правды Жириновского») и голосование на выборах в Эстонский Парламент за «Русскую Партию» или на выборах в ГосДуму РФ (для тех, у кого есть Российские паспорта) за КПРФ или ЛДПР.
Однако период наибольшего всплеска националистических страстей уже миновал. Он пришелся на начало девяностых, когда новоиспеченная Эстонская республика требовала вернуть границы 1940 г. (т.е. за счет территорий в Ленинградской и Псковской области) и требовало от Российской Федерации забрать всех русскоязычных «обратно», как представителей «оккупации». Все смирились с установившимся положением вещей. И теперь уже законы рынка говорят о том, что русскоязычное население Эстонии — это треть эстонского рынка, и никто не хочет терять эту долю рынка. Так что теперь в Эстонии для того, чтобы получить работу где-нибудь в сфере услуг, необходимо знать как минимум три языка — эстонский, русский и английский.
Когда я ехал в Эстонию, я думал-гадал, на каком же языке мне там лучше говорить — на немецком или английском. Но мои опасения оказались напрасными: во всех крупных городах русскоязычное население составляет значительную долю (в Таллинне — 40%) и в общественном транспорте постоянно слышна русская речь. Довольно многие чистые эстонцы всё же готовы ответить с некоторым акцентом «куда пройти» или «сколько времени».
Вообще-то с языками в Эстонии такая картина. Русскоязычная община эстонский знает не очень хорошо, но активно его учит. Особенно это касается русскоязычных школьников и студентов. Эстонцы среднего возраста русский ещё не забыли — многие мужчины выучили русский, проходя срочную службу в рядах советской армии, многие женщины выучили русский для общения с коллегами по работе. Молодые эстонцы (лет восемнадцать-двадцать) русского уже не понимают, но зато неплохо знают английский.
При посещении Эстонии возникало какое-то странное ощущение «полузаграницы». С одной стороны, готическая архитектура, латинский алфавит. Но с другой — то тут, то там слышится русская речь, многие надписи (например, названия улиц) дублированы на двух основных языках. При преобладании протестантских церквей и соборов, всё же можно встретить луковицы православных храмов — в какой-нибудь Польше такого уже нет.
Автомобили советского/российского производства, хотя и сильно потеснены западноевропейскими моделями, тем не менее всё ещё ездят по дорогам Эстонии (по моим прикидкам они составляют примерно 20% эстонского автопарка). В жилых районах Таллинна стоят до боли знакомые типовые пятиэтажки-«хрущевки» и девятиэтажки-«брежневки».
Вот такой я увидел Эстонию — некогда советскую республику, а ныне «восточно-европейскую страну с переходной экономикой».