О. Торбасов

Постмодернистское переиздание брежневизма

В. Шапинов, двигавшийся в последние годы в правильном направлении, выступил с совершенно неправильной статьёй «Нет больше сталинизма и троцкизма, есть революционный марксизм и реформизм». Почти дословно повторяя давние рассуждения А. Баумгартена, направленные тогда и против него, «сталиниста», он объявляет неважными и неактуальными такие вопросы как «был ли социализм в СССР или нет, была ли в тот или иной момент правильной политика Коминтерна или нет, предал ли Сталин Испанскую революцию, был ли пакт Молотова-Риббентропа необходимостью или беспринципностью и т.д. и т.п.».

Но это действительно важные и актуальные вопросы! Их не всегда обязательно вытаскивать к массе народа, но самим в них ориентироваться необъодимо. Расследуя историю гибели социализма в СССР и Китае, мы определяемся с тем, что вообще такое социализм, — без чего невозможна никакая пропаганда. Ленинская позиция по Брестскому миру и Кронштадту разделяет нас с антиавторитариями в отношении вполне конкретной будущей политики и определяет судьбу будущей революции. А «вопрос о том, все ли уступки и компромиссы сделанные Сталиным были необходимыми, насколько правильно Троцкий трактовал ленинизм и во всех ли вопросах были правы маоисты в ходе своей полемики с КПСС в 60-е» ничуть не менее принципиальны, чем вопросы о том, прав ли был Маркс в споре с Бакуниным и не зря ли Ленин выступил против лидеров II Интернационала. Их тоже «следует оставить историкам революционного движения, потому что для сегодняшнего дня они имеют значение только как некоторые иллюстрации борьбы революционного марксизма и реформизма»? Ключевое слово здесь — «иллюстрации». Все эти вопросы действительно иллюстрируют борьбу двух линий, которую Шапинов не рискует отрицать. К этому мы ещё вернёмся в заключение.

В подтверждение Шапинов наскребает такие вот примеры: «Маоисты также бывают реформистами и революционерами…». Как говорится, «некоторые из моих лучших друзей нег… маоисты». Но негр — это не политическая характеристика, а звание маоиста, как ни крути, обязывает. Или, может быть, и фашисты бывают «хорошими» и «плохими»? Нет, с фашистами, вроде бы, всем всё ясно. Почему же неясно с маоистами?

Шапинов упускает из своего анализа одну ключевую вещь, которую всегда упускают из своего анализа брежневисты (заметьте, я сказал именно это и ничего более), — борьба двух линий, революционной и реформистской, это не «стояние на Непрядве», это жестокая сеча; короче говоря, она имеет свою динамику (и это динамика классовой борьбы!). Поэтому у него перепутываются понятия «маоистов» и «наследников маоистской традиции», «сталинистов» и «наследников сталинистской традиции», притом, что, вообще говоря, это вещи очень разные: «наследник» традиции может быть и очень часто оказывается её противоположностью. Рано или поздно, но неизбежно и предсказуемо это приводит его к открытому разрыву с традицией. В качестве примера можно привести еврокоммунистов и советских ревизионистов, отрекшихся от Сталина, или непальских «маоистов» (по уверению Шапинова) из UML, вывешивающих на своём сайте истекающие кровью баннеры «MAOIST TERRORISM», направленные, естественно, против ведущей народную войну Компартии Непала (маоистской). Иначе говоря (если кто ещё не понял): существование ревизионизма не исключает ценности предшествующего революционного выбора.

А у Шапинова оказывается, что «изжитость старых противоречий постепенно констатируется и самими левыми»! Если кто и выступал доселе с таких позиций, то это на моей памяти были идеологи КапПСС 1989-1990 гг., лихорадочно подводящие базу под сближение с позициями социал-демократии (а на деле — перепрыгивание на них и гораздо правее). Между тем, мы действительно наблюдаем сейчас некий, хм, диалог разнородных левых, более демократичный, доброжелательный, открытый и плодотворный, чем это можно было представить раньше. Да, это отход от сектантства (к которому призывает Шапинов), над которым пришлось потрудиться — в первую очередь, внятно и последовательно формулируя свои принципиальные позиции вместо старых, «традиционалистских» штампов. А вовсе не отказываясь от принципиальности своих позиций! От чего же в действительности имеет место отказ?

Некоторые противоречия всё более признаются более-менее всеми левыми как недопонятые и мистифицированные (например, теория деформированного рабочего государства, которой никак не получается держаться у троцкистов или вопрос о сталинских выселениях народов, за которые не могут до сих пор удовлетворительно ответить «сталинисты»). Но некоторые другие остаются достаточно ясными: диктатура пролетариата (против анархистов с их Кронштадтом и хрущёвцев с их «всенародным государством»), ленинско-сталинская позиция по Брестскому миру против троцкистского экспериментаторства, теория невозможности социализма в одной стране против (нет, не против теории социализма в одной стране — такой не существует) курса на строительство социализма во враждебном окружении, вопрос о мирных и немирных путях взятия власти (см. «Великую полемику»), необходимость продолжения революции при диктатуре пролетариата (Культурная революция). Эти вопросы более-менее ясны и образуют базис нашей пропаганды (то же и у троцкистов и пр.). Что образует этот пропагандистский базис — вопрос критически важный. Без него, с одними «технологиями сопротивления» левая группа вырождается в банду «оранжевых» технократов, таскающих каштаны из огня для той политической партии, которая сможет ими воспользоваться, ибо сами перестают быть политической партией.

Шапинов хвалит «положительный опыт… — в Дании и Норвегии маоисты, сталинисты и троцкисты сформировали единый избирательный список, а затем и единое движение, почти партию». И тут же оговаривает: «Не будем сейчас оценивать: реформистскими или революционными получились эти объединения, время покажет». Оговорка настолько чудовищная, что я уверен: автор написал такое лишь по невнимательности. Ведь это же ключевой вопрос — реформисты они или революционеры! Даже согласно основной идее статьи Шапинова! А пока время (или компетентные товарищи) этого не показало, у нас нет никаких оснований называть этот опыт «положительным» и тем более объявлять его общей тенденцией, а не эпизодом. Для «констатации факта» мы слишком мало знаем о том, на какой основе произошло это сотрудничество. Фактически, мы о ней вообще ничего не знаем. Не исключено, что те, кого Шапинов по «фирменным маркам» поименовал как «маоистов, сталинистов и троцкистов», все являются в действительности троцкистами или социалистами. Может быть, узнав об этой основе, содрогнётся даже сам Шапинов!

И всё же он безапелляционно утверждает: «…Налицо констатация факта, что разделение левых сегодня проходит по другим линиям, а не по отношению к сталинскому СССР, маоистскому Китаю, личностям Сталина, Мао и Троцкого». Разумеется, по другим! Оно всегда проходило по другим линиям! Как странно, что Шапинов этого не заметил раньше! Разумеется, «не устарело куда более старое деление на реформистов и революционеров, в российской традиции — большевиков и меньшевиков». Не устарело оно именно потому, что и последующие деления происходили (и нынешние разногласия происходят) отнюдь не помимо этого деления, а именно по тому же самому рубежу. И в «Великой полемике» формулировался тот же самый вопрос. Наши, маоистов, претензии к более правым группам (антиавториатрии — отдельный разговор) основываются именно на их реформистском уклоне (прислужничество социал-шовинистам, защита диктатуры интеллигенции и рабочей аристократии и т.п.), к которому их исторические воззрения служат более-менее органическими дополнениями. «Иллюстрациями», как выразился Шапинов, полагая, вероятно, что таким образом вывел их за рамки текущей политики. На деле же иллюстрации имеют самое прямое отношение к «тексту», т.е. идеологии и политике. Если, конечно, «книжка» вменяемая.

Вот и у Шапинова его уверение в «неважности» «исторических вопросов» намертво привязано к его стремлению примирить российскую левую с его родной РКРП, весьма дремучей в этом отношении. А зачем нам это нужно, примиряться с этими националистами, реформистами и просто нехорошими людьми? С ними свяжешься, не успеешь глазом моргнуть, как окажешься обязан собирать подписи за парламентский список КПРФ! Да я лучше в баре троцкистам буду подавать ананасную воду! Они ведь хотя бы держатся вне этого болота, в котором пытается удержаться Шапинов, чувствуя как честный анализ неумолимо вытаскивает его на твёрдую почву. Теперь он пытается уверять нас, что это совершенно неважно, что он эту почву нащупал, что вон те, позади него выпучившие глаза из трясины, тоже вполне уверенно плавают. И может — не он к нам, а мы к ним? Нафиг, нафиг!

Пора бы Шапинову бросить попытки переиздания брежневизма — сначала в «очеловеченной», потом — в приправленной маоизмом, а теперь — в постмодернистской редакции.